Неточные совпадения
«Это, говорит, молодой
человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по
фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
— C’est un homme qui n'a pas… [Это
человек, у которого нет…] начал было камергер, но остановился, давая дорогу и кланяясь проходившей особе Царской
фамилии.
— Можете себе представить, мы чуть было не раздавили двух солдат, — тотчас же начала она рассказывать, подмигивая, улыбаясь и назад отдергивая свой хвост, который она сразу слишком перекинула в одну сторону. — Я ехала с Васькой… Ах, да, вы не знакомы. — И она, назвав его
фамилию, представила молодого
человека и, покраснев, звучно засмеялась своей ошибке, то есть тому, что она незнакомой назвала его Васькой.
— А, почтенный
человек! Вот этакого
человека жизнь стоит того, чтобы быть переданной в поученье
людям! Очень, очень будет приятно познакомиться. А как по
фамилии?
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все время рассказа его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою
фамилию. Он же
человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но что до автора, то он ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
Сосед, принадлежавший к
фамилии отставных штаб-офицеров, брандеров, выражался о нем лаконическим выраженьем: «Естественнейший скотина!» Генерал, проживавший в десяти верстах, говорил: «Молодой
человек, неглупый, но много забрал себе в голову.
— А осмелюсь ли, милостивый государь мой, обратиться к вам с разговором приличным? Ибо хотя вы и не в значительном виде, но опытность моя отличает в вас
человека образованного и к напитку непривычного. Сам всегда уважал образованность, соединенную с сердечными чувствами, и, кроме того, состою титулярным советником. Мармеладов — такая
фамилия; титулярный советник. Осмелюсь узнать: служить изволили?
— Как изволите видеть. Алексей Иваныч, конечно,
человек умный, и хорошей
фамилии, и имеет состояние; но как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с ним поцеловаться… Ни за что! ни за какие благополучия!
— Вы не можете представить себе, что такое письма солдат в деревню, письма деревни на фронт, — говорил он вполголоса, как бы сообщая секрет. Слушал его профессор-зоолог, угрюмый
человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно он затруднялся определить ее место среди животных. Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и длинной поповской
фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
Писатель начал рассказывать о жизни интеллигенции тоном
человека, который опасается, что его могут в чем-то обвинить. Он смущенно улыбался, разводил руками, называл полузнакомые Климу
фамилии друзей своих и сокрушенно добавлял...
— Мм… Значит — ошибся. У меня плохая память на лица, а
человека с вашей
фамилией я знавал, вместе шли в ссылку. Какой-то этнограф.
— Нет, отнесись к этому серьезно! — посоветовал Лютов. — Тут не церемонятся! К доктору, — забыл
фамилию, — Виноградову, кажется, — пришли с обыском, и частный пристав застрелил его. В затылок. Н-да. И похоже, что Костю Макарова зацапали, — он там у нас чинил
людей и жил у нас, но вот нет его, третьи сутки. Фабриканта мебели Шмита — знал?
По бокам парадного крыльца медные и эмалированные дощечки извещали черными буквами, что в доме этом обитают
люди странных
фамилий: присяжный поверенный Я. Ассикритов, акушерка Интролигатина, учитель танцев Волков-Воловик, настройщик роялей и починка деревянных инструментов П. Е. Скромного, «Школа кулинарного искусства и готовые обеды на дом Т. П. Федькиной», «Переписка на машинке, 3-й этаж, кв.
Варавка схватил его и стал подкидывать к потолку, легко, точно мяч. Вскоре после этого привязался неприятный доктор Сомов, дышавший запахом водки и соленой рыбы; пришлось выдумать, что его
фамилия круглая, как бочонок. Выдумалось, что дедушка говорит лиловыми словами. Но, когда он сказал, что
люди сердятся по-летнему и по-зимнему, бойкая дочь Варавки, Лида, сердито крикнула...
Обыкновенно
люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою
фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
На обороте страницы был напечатан некролог
человека, носившего странную
фамилию: Уповаев.
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный профессор с
фамилией, похожей на греческую, — лекции его Самгин слушал, но трудную
фамилию вспомнить не мог; рядом с ним длинный, сухолицый
человек с баками, похожий на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной рукой за стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
Человек передвинулся в полосу света из окна и пошел на Самгина, глядя в лицо его так требовательно, что Самгин встал и назвал свою
фамилию, сообразив...
— Должно быть, есть
люди, которым все равно, что защищать. До этой квартиры мы с мужем жили на Бассейной, в доме, где квартировала графиня или княгиня — я не помню ее
фамилии, что-то вроде Мейендорф, Мейенберг, вообще — мейен. Так эта графиня защищала право своей собачки гадить на парадной лестнице…
Против него твердо поместился, разложив локти по столу, пожилой, лысоватый
человек, с большим лицом и очень сильными очками на мягком носу, одетый в серый пиджак, в цветной рубашке «фантазия», с черным шнурком вместо галстука. Он сосредоточенно кушал и молчал. Варавка, назвав длинную двойную
фамилию, прибавил...
Иногда он называл
фамилии арестованных, и этот перечень
людей, взятых в плен, все слушали молча. Потом старый литератор угрюмо говорил...
— Ваша
фамилия? — спросил его жандармский офицер и, отступив от кровати на шаг, встал рядом с
человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат, подняв руку со свечой без подсвечника, освещая лицо Клима; дверь в столовую закрывала фигура другого жандарма.
И вот там приходил к нам
человек один, русский, по
фамилии Жан, придет и расспрашивает, как Россия живет.
А через несколько минут он уже машинально соображал: «Бывшие
люди», прославленные модным писателем и модным театром, несут на кладбище тело потомка старинной дворянской
фамилии, убитого солдатами бессильного, бездарного царя». В этом было нечто и злорадное, и возмущавшее.
— Я говорю Якову-то: товарищ, отпустил бы солдата, он — разве злой? Дурак он, а — что убивать-то, дураков-то? Михайло — другое дело, он тут кругом всех знает — и Винокурова, и Лизаветы Константиновны племянника, и Затесовых, — всех! Он ведь покойника Митрия Петровича сын, — помните, чай, лысоватый, во флигере у Распоповых жил, Борисов —
фамилия? Пьяный
человек был, а умница, добряк.
— Стрешнева — почему? Так это моя девичья
фамилия, отец — Павел Стрешнев, театральный плотник. С благоверным супругом моим — разошлась. Это — не
человек, а какой-то вероучитель и не адвокат, а — лекарь, все — о здоровье, даже по ночам — о здоровье, тоска! Я чудесно могу жить своим горлом…
Началось длинное описание, сначала родителей молодого
человека, потом родителей девицы, потом история раздора двух
фамилий, вроде Монтекки и Капулетти, потом наружности и свойств молодых
людей, давно росших и воспитанных вместе, а потом разлученных.
Он так и говорит со стены: «Держи себя достойно», — чего:
человека, женщины, что ли? нет, — «достойно рода,
фамилии», и если, Боже сохрани, явится
человек с вчерашним именем, с добытым собственной головой и руками значением — «не возводи на него глаз, помни, ты носишь имя Пахотиных!..» Ни лишнего взгляда, ни смелой, естественной симпатии…
— Алексей Владимирович Дарзан, Ипполит Александрович Нащокин, — поспешно познакомил их князь; этого мальчика все-таки можно было рекомендовать:
фамилия была хорошая и известная, но нас он давеча не отрекомендовал, и мы продолжали сидеть по своим углам. Я решительно не хотел повертывать к ним головы; но Стебельков при виде молодого
человека стал радостно осклабляться и видимо угрожал заговорить. Все это мне становилось даже забавно.
Но когда к этому развращению вообще военной службы, с своей честью мундира, знамени, своим разрешением насилия и убийства, присоединяется еще и развращение богатства и близости общения с царской
фамилией, как это происходит в среде избранных гвардейских полков, в которых служат только богатые и знатные офицеры, то это развращение доходит у
людей, подпавших ему, до состояния полного сумасшествия эгоизма.
— Именно? — повторила Надежда Васильевна вопрос Лоскутова. — А это вот что значит: что бы Привалов ни сделал, отец всегда простит ему все, и не только простит, но последнюю рубашку с себя снимет, чтобы поднять его. Это слепая привязанность к
фамилии, какое-то благоговение перед именем… Логика здесь бессильна, а
человек поступает так, а не иначе потому, что так нужно. Дети так же делают…
Фамилии Колпаковых, Полуяновых, Бахаревых — все это были птенцы гуляевского гнезда, получившие там вместе с кровом и родительской лаской тот особенный закал, которым они резко отличались между всеми другими
людьми.
— Да… Я играл под
фамилией Валова, — с иностранным акцентом отвечал молодой
человек, встряхивая черными как смоль волосами.
Я не хотел здесь останавливаться, но один из местных жителей узнал, кто мы такие, и просил зайти к нему напиться чаю. От хлеба-соли отказываться нельзя. Хозяин оказался
человеком весьма любезным. Он угощал нас молоком, белым хлебом, медом и маслом.
Фамилии его я не помню, но от души благодарю его за радушие и гостеприимство.
Через час Туртыгин возвратился и доложил мне, что в 2 км от нашего табора у подножия скалистой сопки он нашел бивак какого-то охотника. Этот
человек расспрашивал его, кто мы такие, куда идем, давно ли мы в дороге, и когда узнал мою
фамилию, то стал спешно собирать свою котомку. Это известие меня взволновало.
Но ничего этого не вспомнилось и не подумалось ему, потому что надобно было нахмурить лоб и, нахмурив его, думать час и три четверти над словами: «кто повенчает?» — и все был один ответ: «никто не повенчает!» И вдруг вместо «никто не повенчает» — явилась у него в голове
фамилия «Мерцалов»; тогда он ударил себя по лбу и выбранил справедливо: как было с самого же начала не вспомнить о Мецалове? А отчасти и несправедливо: ведь не привычно было думать о Мерцалове, как о
человеке венчающем.
С репутациею такого солидного и оборотливого
человека, с чином своим и своею известною в тех местах
фамилиею, он мог теперь выбирать какую ему угодно невесту из купеческих дочерей в двух губерниях, в которых шли его торговые дела, и выбрал очень основательно, — с полумиллионом (все на ассигнации) приданого.
Нет, Верочка, это не странно, что передумала и приняла к сердцу все это ты, простенькая девочка, не слышавшая и фамилий-то тех
людей, которые стали этому учить и доказали, что этому так надо быть, что это непременно так будет, что «того не может не быть; не странно, что ты поняла и приняла к сердцу эти мысли, которых не могли тебе ясно представить твои книги: твои книги писаны
людьми, которые учились этим мыслям, когда они были еще мыслями; эти мысли казались удивительны, восхитительны, — и только.
— Мне давно было известно, что Мишель волочится за вашей дочерью. Я не мешала этому, потому что молодому
человеку нельзя же жить без развлечений. Я снисходительна к шалостям молодых
людей. Но я не потерплю унижения своей
фамилии. Как ваша дочь осмелилась забрать себе в голову такие виды?
— Правда. Скажу прямее: я опасаюсь, что им будет это неприятно. Они не слышали моей
фамилии. Но у меня могли быть какие-нибудь столкновении с кем-нибудь из
людей, близких к мим, или с ними, это все равно. Словом, я должен удостовериться, приятно ли было бы им познакомиться со мною.
Следовательно, я уже был для него
человек драгоценный: эти молодые
люди были расположены ко мне, находя во мне расположение к себе; вот он и слышал по этому случаю мою
фамилию.
Вы, профессор N (она назвала
фамилию знакомого, через которого получен был адрес) и ваш товарищ, говоривший с ним о вашем деле, знаете друг друга за
людей достаточно чистых, чтобы вам можно было говорить между собою о дружбе одного из вас с молодою девушкою, не компрометируя эту девушку во мнении других двух.
Я спокойно (или беспокойно) наслаждался моею славою, как определился к нам молодой
человек богатой и знатной
фамилии (не хочу назвать его).
У нас иногда бывали
люди,
фамилию которых я даже как следует не знал, их приводили знакомые.
Я не помню ни
фамилии гробовщика, ни того «червонного валета», для которого он доставил роскошный гроб, саван и покров. Покойник лежал в своей квартире, в одном из переулков на Тверской. Духовенство его отпело и пошло провожать на Ваганьково. Впереди певчие в кафтанах, сзади две кареты и несколько молодых
людей сопровождают катафалк.
Возвращаясь часу во втором ночи с Малой Грузинской домой, я скользил и тыкался по рытвинам тротуаров Живодерки. Около одного из редких фонарей этой цыганской улицы меня кто-то окликнул по
фамилии, и через минуту передо мной вырос весьма отрепанный, небритый
человек с актерским лицом. Знакомые черты, но никак не могу припомнить.
Но и на каторге
люди делают подкопы и бреши. Оказалось, что в этой идеальной, замкнутой и запечатанной власти моего строгого дядюшки над классом есть значительные прорехи. Так, вскоре после моего поступления, во время переклички оказалось, что ученик Кириченко не явился. Когда Лотоцкий произнес его
фамилию, сосед Кириченко по парте поднялся, странно вытянулся, застыл и отрубил, явно передразнивая манеру учителя...
Случилось это следующим образом. Один из наших молодых учителей, поляк пан Высоцкий, поступил в университет или уехал за границу. На его место был приглашен новый, по
фамилии, если память мне не изменяет, Буткевич. Это был молодой
человек небольшого роста, с очень живыми движениями и ласково — веселыми, черными глазами. Вся его фигура отличалась многими непривычными для нас особенностями.
Появились и другие неизвестные
люди. Их привел неизвестно откуда Штофф. Во-первых, вихлястый худой немец с бритою верхней губой, — он говорил только вопросами: «Что вы думаете? как вы сказали?» Штофф отрекомендовал его своим самым старым другом, который попал в Заполье случайно, проездом в Сибирь.
Фамилия нового немца была Драке, Федор Федорыч.
— Греческий язык писал… Милый наш родственник, значит, Харченко. Он на почте заказным письмом отправлял статью, — ну, и вызнали, куда и прочее. И что только
человеку нужно? А главное, проклятый хохол всю нашу
фамилию осрамил… Добрые
люди будут пальцами указывать.